Свободное владение Фарнхэма - Страница 80

– Да, – согласился Джо, – такой мороз, что зубы стыли. Только из-за этого я был готов двинуть на Миссисипи.

– А где, – спросил Понс, – находится Миссисипи?

– Ее больше не существует, – объяснил Джо. – Сейчас она под водой, к сожалению.

Все это привело к тому, что они начали обсуждать причины изменения климата и Их Милость послал за последним томом Британники, в котором содержались древние карты и за современными картами. Они все вместе склонились над ними. Там, где раньше была Миссисипи, теперь далеко на север простирался Залив; Флориды и Юкатана не было, а Куба представляла собой группу маленьких островков. Калифорния имела собственное внутреннее море, а большая часть северной Канады исчезла.

Такого же рода изменения произошли повсюду. Скандинавский полуостров стал островом, Британские острова стали группой небольших островков, водой оказалась покрыта и часть Сахары. Все низменности в мире были покрыты водой – не было Голландии, Бельгии, северной Германии. Не было и Дании – Балтика стала заливом Атлантического океана.

Когда Хью увидел все это, его охватила какая-то печаль и он почувствовал тоску по дому. Он и раньше из книг знал, что все это так, но впервые видел перед собой карту.

– Вопрос в том, – сказал Понс, – явилось ли таяние льдов следствием большого количества пыли, появившейся в атмосфере в результате войны между Востоком и Западом, или оно явилось природным явлением, которое только в небольшой степени было ускорено искусственно? Некоторые из моих ученых придерживаются первой версии, некоторые – второй.

– А сами вы что думаете? – спросил Хью.

Лорд пожал плечами.

– Я не так глуп, чтобы составлять мнение, не располагая достаточной информацией. Поэтому, оставляю это на рассмотрение ученым. Единственное, за что я благодарен Дяде, так это за то, что я живу во времена, когда могу выйти за порог, не обморозив ступней. Однажды я был на Южном Полюсе – у меня там кое-какие шахты. Так что вы думаете – иней на земле. Ужасно. Льду место в напитках!

Понс подошел к окну и некоторое время стоял, вглядываясь в силуэты гор на фоне заката.

– Все же, если бы здесь стало так холодно, то мы бы мигом выковыряли их оттуда. А, Джо?

– Да, и они вернулись бы, поджав хвосты, – согласился Джо.

Хью был озадачен.

– Понс имеет в виду, – объяснил Джо, – беглых, которые скрываются в горах. За которых сначала приняли и вас, когда нас впервые обнаружили.

– Да, беглые и горстка аборигенов, – добавил Понс. – Дикари. Бедняги, которые никогда не вкушали плодов цивилизации. Их очень трудно спасти, Хью. Ведь они не стоят и не ждут, когда их обнаружат, как вы, например. Они хитры, как волки. Стоит в небе появиться хоть тени, и они замирают на месте. И их никак не обнаружить с воздуха. Кроме того, они способны на все. Конечно, мы с легкостью могли бы выкурить их оттуда, но тогда и игра кончится, а это нежелательно. Хью, кстати, ты ведь и сам жил там, поэтому должен знать, как это можно устроить. Как нам переловить всех этих бродяг, не портя игры?

Мистер Хью Фарнхэм колебался ровно столько, сколько ему потребовалось на то, чтобы сформулировать ответ.

– Их Милость, должно быть, знает, что ничтожный слуга – всего лишь слуга. И он никогда не осмелится предложить, что его незначительные соображения могут хотя бы близко подойти к тем гениальным решениям проблемы, которые, несомненно, переполняют великий ум Их Милости.

– Что такое, черт побери. Перестань, Хью. Я действительно хочу знать твое мнение.

– Вы уже знаете мое мнение, Понс. Я – слуга. И мои симпатии – с беглецами. И с дикарями. Ведь я и сам пришел сюда не по собственной воле. Меня привели.

– Ну уж, наверное, ты теперь не жалеешь об этом? Конечно, и ты, и даже Джо, были захвачены. Но ведь тогда свою роль сыграл языковой барьер. Теперь-то ты видишь разницу. Не так ли?

– Да, вижу.

– Тогда ты должен видеть и то, как улучшились условия твоей жизни. Разве теперь ты не спишь в лучшей постели? Разве ты не ешь сытнее и вкуснее? Дядя! Да ведь когда мы подобрали вас, вы голодали и давили вшей. Вы были чуть живыми от непосильного труда, я же знаю! Я не слепой и я не глуп: в моей семье даже последний слуга не работает и вполовину так много, как приходилось вам, и спит в куда лучшей постели, а у вас еще стояла и вонь – нам едва удалось вывести ее. А что касается пищи, если так можно назвать то, что ели вы, то любой из моих слуг просто побрезговал есть такую гадость. Разве все это не правда?

– Правда.

– Так в чем же дело?

– Я предпочитаю свободу.

– Свободу! – Их Милость презрительно фыркнул. – Понятие, такое же воображаемое, как, например, «призрак». Бессмыслица. Хью, тебе бы следовало заняться семантикой. Современной семантикой, конечно. Вряд ли в ваше время такая наука существовала. Мы все свободны – идти предписанными нам путями. Так же как камень волен падать, когда ты подбрасываешь его в воздух. Никто не свободен в абстрактном смысле этого слова. Может, ты думаешь, что я свободен? Скажем, свободен поменяться с тобой местами, а? А поменялся бы я с тобой, если бы мог? С радостью, клянусь! Ведь ты даже представления не имеешь о том, какие заботы обуревают меня, чем я занят. Иногда я по пол ночи лежу, не в силах заснуть и мучительно раздумывая о том, как мне быть дальше – а ведь такого в спальнях слуг не бывает. Они счастливы, у них нет забот. А я должен терпеливо нести свое бремя.

Лицо Хью приняло упрямое выражение. Понс подошел к нему и обнял его за плечи.

– Ладно, давай обсудим это разумно, как два умных человека. Ведь я не отношусь к тем отягченным предрассудками людям, которые считают, что слуга не способен думать, потому что его кожа белого цвета. А ведь такие есть, ты знаешь. Разве я всегда не уважал твой интеллект?